Геннадий Логинов: «Выручало то, что все мы жили одной семьей»
.Я смотрю на сегодняшнее время, когда русские, россияне, помогают своим, оказавшимся в тяжелом положении людям, и вспоминаю нашу жизнь в оккупированном Ворошиловске в 1942-1943 годах. Сравниваю те дни с событиями в Донецкой и Луганской республиках…
Вспоминаются события 80-летней давности. Ворошиловск, конец июля 1942 года. Город начинает пустеть. Фашисты приближаются к городу. Организации эвакуируются. Все вывозят своих домочадцев в близлежащие деревни к родственникам. Наш большой двор на улице Артема тоже опустел. Остались мы: мама Екатерина Кузьминична, я шести с половиной лет, моя сестра шести месяцев и соседка бабушка Тарасовна. И вот она приходит к нам, начинает разговаривать с мамой, спрашивает, куда мы едем. «Нам ехать некуда: родственники далеко, и мы остаемся здесь. Что будет, то и будет», – так решила мама. «Катя, завтра приедет мой сын из Надежды, я вас заберу, – сказала бабушка Тарасовна. – Собери самое необходимое, и мы завтра уедем».
На следующий день приехал незнакомый дядька, погрузил нас, и мы поехали в Надежду. Сын Тарасовны работал не то главным агрономом, не то главным зоотехником. Его не призывали в армию из-за инвалидности с детства. У него был сын Валентин. Вскоре началась эвакуация. В селе были две организации: машинное товарищество имени Смирнова и животноводческое товарищество «Опыт». Дядя Женя пришел к нам и сказал: «Если мне поручат вывозить скот, то смогу взять вас с собой, если технику – вы останетесь здесь». Его направили с техникой, а мы остались.
Бомбежка началась в той части города, которая была ближе к Надежде: нефтяная база, Нижний рынок. Немецкие самолеты бомбили воинские части, которые стояли возле Верхнего рынка и на углу улиц Ленина и Артема.
Из событий первых дней оккупации Надежды мне запомнилось то, как немцы ловили кур на улице. Как-то раз зашел в сарай и обратил внимание, что посреди него было что-то закопано. Из любопытства я стал раскапывать. Оказалось, что там было спрятано ружье, завернутое в клеенку. Взрослые узнали о моей находке. Бабушка Тарасовна сказала маме: «Катя, куда хочешь, девай его, не то моего сына с твоим ружьем расстреляют» (должно быть, дядя Женя вернулся в село).
Немецкие власти везде распространили объявления о том, что будет с теми, кто хранит оружие, и указали адрес, куда следует его сдать. Матушка взяла ружье и пошла пешком в город. Ружье было разобрано, по дороге она выбросила какую-то деталь, чтобы его невозможно было использовать. В городе около Дома пионеров было маленькое здание, а рядом большое двухэтажное, с большим балконом на опорах (оно и сейчас есть – проспект Октябрьской Революции, 37). Там она и сдала ружье.
Когда мама пришла к нашему дому, то соседи Гайденко, которые вернулись в свою квартиру, сказали: «Срочно возвращайтесь: фашисты занимают пустые квартиры». Мама переночевала в городе и вернулась в Надежду. На следующий день тот же дядька отвез нас в Ставрополь. Подвода поднималась по проспекту Сталина (ныне – Карла Маркса), затем проехала мимо бывшей гимназии, где до войны была совпартшкола, и миновала старинное двухэтажное здание с лестницей, ведущей к арочному входу (ныне – улица Советская, 3). На ступеньках стояли фашисты со свастикой на рукавах. Было страшно.
Когда мы приехали к своему дому, то узнали, что и другие соседи вернулись во двор. Настали тяжелые времена. Выручало то, что все мы жили одной семьей. Когда в 1943 году город освободили, соседи, что вернулись из села, привезли с собой продукты, они нас кормили. Мама рассказывала, когда она во время войны заболела тифом, соседи помогали ей, как могли. Опасаясь, что она может умереть, решали всем двором, кто кого из детей возьмет к себе.
Шло время. После освобождения Ставрополя к бабушке Тарасовне приехала дочь с тремя детьми: Лидой, Геной и Валерой. С Геной мы пошли осенью в школу: сначала в первую, на проспекте Октябрьской Революции, а потом учились во второй. В школу несли стулья из дома и газеты (бумаги не хватало) и писали на них. С Геной мы вместе учились до десятого класса.
Вернулся с войны зять Тарасовны – дядя Ваня, отец Генки. До войны он работал прорабом, строил дом на углу улиц Ленина и Артема. А жила их семья в нашем дворе – в пристройке к основному дому. Это были две маленькие комнатки, в которых помещались бабушка Тарасовна и семья ее дочери из пяти человек.
Дядя Ваня для своей семьи построил дом на углу улиц Лермонтова и Ломоносова. Мы с Генкой помогали набивать дранку под штукатурку. Дом был сравнительно большой. Посредине была русская печь. И семья переселилась туда (сейчас на этом месте стоит многоэтажный дом)…
Время шло. Бабушка Тарасовна ушла из жизни. Однажды, навещая могилы родителей моей жены, в следующем ряду я увидел могилу бабушки Тарасовны. И только тогда узнал, что звали ее Феклой, так же как мою родную бабушку. Фекла Тарасовна Ракитянская. Бывая на кладбище, я всегда заходил к ней. Неподалеку была могила еще одного нашего соседа той поры Георгия Афанасьевича Гайденко, подполковника в отставке. Это был замечательный человек. Каждый отпуск он приезжал к матери с отцом и сестрам, в наш двор на Артема, 10. Вечерами собирал жителей большого двора, играл на аккордеоне, сестры Ася и Вера пели, все остальные подпевали. В те времена люди больше заботились друг о друге. Соседи выручали, помогали, жили дружной семьей.
Геннадий Александрович ЛОГИНОВ,
ставрополец.
P.S. 14 июня этого года Геннадий Александрович ушел из жизни. Он был давним читателем нашей газеты, писал заметки, интересовался сегодняшней жизнью города и внимательно следил за публикациями краеведческой тематики. В 2012 году, когда «Вечерка» проводила фотоконкурс «Ставрополь. Город, который я люблю», Геннадий Александрович Логинов был признан его победителем в номинации «Ставрополь в стиле ретро». С «Вечеркой», как оказалось, его связывало и другое: Фекла Тарасовна, о которой Геннадий Александрович так тепло вспоминал, приходится двоюродной бабушкой корреспонденту нашей газеты Ларисе Ракитянской. Воистину, мир тесен…
Фото из семейного архива
Геннадия Логинова.
